Недалеко от места для курения стояли двадцать или тридцать человек, образовавших довольно тесный крут. Подобная геометрическая фигура обычно означает драку внутри, одну из тех, что Эрни любил называть «тяни-толкай» — потасовку двоих ребят, которые еще не настолько сошли с ума, чтобы пытаться изувечить друг друга, а просто толкающихся руками и плечами, чтобы поддержать собственный авторитет.

Я взглянул в ту сторону, но не испытал никакого интереса к происходившему. Мне не хотелось смотреть на драку; я желал побыстрее приступить к ленчу и услышать о том, что Ли и Эрни собирались делать на шестой перемене. Если у них намечалось что-то в будущем, то это могло выбить из его головы излишнюю тягу к Кристине. Ли Кэйбот не была похожа на любительницу ржавой рухляди.

Затем какая-то девчонка истошно завопила, и кто-то крикнул:

— Эй, нет! Оставь это, парень! Крик прозвучал очень нехорошо. Я свернул к ним, чтобы посмотреть на случившееся.

Я пробрался сквозь толпу и в центре круга увидел Эрни, замершего с немного вытянутыми вперед руками. Он выглядел бледным, испуганным, но не паникующим. Слева от него лежал измятый пакет с ленчем. На пакете был отпечатан след ботинка. Напротив Эрни, в джинсах и белой майке, плотно облегавшей каждый мускул на груди, стоял Бадди Реппертон. В правой руке у него был нож с выбрасывающимся лезвием, и Бадди водил им перед своим лицом, точно совершая какое-то магическое действие.

Он был высок и широкоплеч. У него были длинные черные волосы. Он носил их зачесанными назад и собранными в конский хвост, перехваченный узким ремешком из сыромятной кожи. У него было тяжелое, тупое и злобное лицо. Он чуть заметно улыбался. У него был не просто тупой и злобный вид; он выглядел сумасшедшим.

— Я говорил, что достану тебя, парень, — мягко сказал он Эрни.

Он наклонил нож и тыкнул им в воздух перед собой. Эрни немного отпрянул. У ножа была рукоятка из слоновой кости с небольшой хромированной кнопкой для выброса лезвия. Длина лезвия достигала едва ли не восьми дюймов — это был даже не нож, а настоящий кинжал.

— Эй, Бадди, поставь ему свою роспись! — радостно загоготал Дон Ванденберг, и я почувствовал, как у меня пересохло во рту.

Я бросил взгляд на какого-то незнакомого мне новичка, стоявшего рядом. Казалось, он был загипнотизирован происходившим.

— Эй, — сказал я, а когда он не отозвался, толкнул его локтем. — Эй!

Он отскочил и с ужасом посмотрел на меня.

— Сходи за мистером Кейси. Он остается на ленч в мебельном магазине. Быстро приведи его сюда. Реппертон посмотрел на меня, а потом на Эрни.

— Ну, давай, Каннингейм, — проговорил он. — Или ты не будешь драться?

— Брось нож, говнюк, и я буду, — ответил Эрни. Его голос был совершенно спокоен.

«Говнюк» — где я уже слышал это слово? Может быть, от Джорджа Лебэя? Конечно. Это было слово его брата.

Слово Ролланда Д. Лебэя явно не понравилось Реппертону. Он побагровел и шагнул к Эрни. Эрни отступил назад. Что-то должно было случиться очень быстро…

— Быстро приведи мистера Кейси, — повторил я загипнотизированному новичку, и тот пошел к магазину. Мне подумалось, что мистер Кейси появится здесь не раньше санитаров.., если я сам не попробую приостановить развитие событий.

— Брось нож, Реппертон, — сказал я. Он снова взглянул в мою сторону.

— Кого я вижу! — улыбнувшись, произнес он. — К нам пришел друг Прыщавой Рожи! Ты хочешь, чтобы я бросил эту штуку?

— У тебя в руке нож, а у него нет, — сказал я. — Таких, как ты, в книгах для первоклассников называют собачьим дерьмом.

Он еще больше побагровел. Теперь его внимание было рассеяно. Он посмотрел на Эрни и снова перевел взгляд на меня. Эрни благодарно улыбнулся мне и немного приблизился к Бадди. Его движение не вызвало во мне никакого удовольствия.

— Брось! — крикнул кто-то Реппертону. Крик подхватили другие голоса.

Реппертону это тоже не понравилось. Он любил находиться в центре внимания, но в данном случае оно было не того сорта. Его глаза заметались между мной, Эрни и остальными. Прядь волос упала ему на лоб, и он откинул ее назад.

Когда он еще раз взглянул на меня, я притворился, будто собираюсь кинуться к нему. Нож повернулся в мою сторону, и Эрни сделал быстрый выпад вперед — такой быстрый, какого я не ожидал от него. Его ладонь мелькнула в воздухе. Удар пришелся по запястью Реппертона, и тот выронил нож, упавший с металлическим звоном и костяным стуком. Реппертон нагнулся. Когда его рука коснулась асфальта, Эрни резко наступил на нее каблуком. И надавил всем телом. Реппертон взвыл.

Дон Ванденберг подскочил к Эрни и, оттащив, бросил на землю. Еще не понимая, что собираюсь делать, я вступил в круг и со всей силой, на которую был способен, ударил ногой в зад Ванденберга — не оттолкнул подошвой, а двинул мыском снизу вверх; я ударил его так, как если бы бил по футбольному мячу.

Высокий и худой Ванденберг — ему тогда было лет девятнадцать или двадцать — завопил от боли и стал пританцовывать на месте, держась за ягодицы. Он уже не помнил о том, что шел на выручку Бадди; он выбыл из игры. Что до меня, то я удивляюсь, как вообще не парализовал его. Мой удар заслуживал одобрения даже у тренера Пуффера, который всегда ставил меня правым крайним.

Вслед за тем чей-то локоть сдавил мне горло, а другая рука просунулась между ног. Я слишком поздно осознал происходящее и не успел ничего предпринять. От дикой боли в сдавленной мошонке у меня потемнело в глазах, а руки и ноги отказались слушаться настолько, что, когда локоть отпустил мое горло, я просто рухнул в лужу возле курительной площадки.

— Ну, как тебе это понравилось, дружок? — спросил у меня квадратный парень с плохими зубами. Он носил маленькие и довольно изящные очки в тонкой оправе, которые выглядели абсурдно на его широком, глыбистом лице. Это был Шатун Уэлч, другой приятель Бадди Реппертона.

Внезапно круг наблюдателей стал таять, и я услышал громкий мужской голос:

— Прекратите! Прекратите немедленно! Дети, дайте пройти! Дайте пройти, черт возьми!

Появился мистер Кейси. Наконец-то мистер Кейси.

Бадди Реппертон поднял нож с асфальта. Одним движением он убрал лезвие внутрь и сунул свое оружие в задний карман джинсов. Окровавленная кисть его правой руки выглядела так, точно собиралась распухнуть. Я очень надеялся, что скоро она станет похожей на лапу Дональда Дака в диснеевских фильмах.

Шатун Уэлч оглянулся на звук голоса мистера Кейси, а затем потрогал большим пальцем утолок своего рта.

— Позже, дружок, — проговорил он. Дон Ванденберг пританцовывал уже медленнее, но все еще потирал ушибленную часть тела. По лицу Дона текли слезы.

Затем ко мне подошел Эрни и, протянув руку, помог мне подняться на ноги. Его рубашка была выпачкана в грязи. К джинсам прилипло несколько окурков.

— Ты в порядке, Дэннис? Что он тебе сделал?

— Поздоровался, стиснув яйца. Ничего, я буду в порядке.

Я надеялся, что буду. Если ты мужчина, то знаешь, что это такое, когда тебя хватанули за самое незащищенное место. Если женщина, то не знаешь — не можешь знать. Тут с агонии все только начинается; она угасает и сменяется тупым, пульсирующим ощущением тяжести под животом. Это ощущение как будто говорит: «Привет, вот и я! Хорошо, что я сижу здесь, под твоим животом, и заставляю тебя чувствовать так, точно собираешься одновременно обделаться и сблевать. Полагаю, неплохо бы мне еще немного повисеть здесь, да? Как насчет получасика или около того? Прекрасно!» Когда тебя хватают промеж ног, то ты не испытываешь великого удовольствия от жизни.

Мистер Кейси пробрался сквозь толпу зрителей и быстро уяснил себе ситуацию. Он не был таким здоровяком, как тренер Пуффер, но не боялся ребят, как многие наши учителя.

— Исчезните, — коротко приказал он немногим оставшимся наблюдателям.

Они стали расходиться. Шатун Уэлч решил попробовать и пошел вместе с ними.

— Не ты, Питер, — сказал мистер Кейси.

— А, мистер Кейси? Я ничего не делаю.